Я здесь, между Лией и Рахилью 

Актер, режиссер, литератор Борис Львович: «На меня написали донос, что я носил еврейский «крест» и хотел уехать в Израиль!»

Борис Львович
Борис Львович. Фото из личного архива

– Борис Афроимович, вы родились и выросли в Казани. Приходилось ли вам сталкиваться с проявлениями ксенофобии и антисемитизма?

– Проявления были, но, как правило, на бытовом уровне. Мы жили в рабочем поселке, где евреев было очень мало, и мне, конечно, порой доставалось. Всякое бывало, но ничего особо страшного не могу вспомнить. А по большому счету татары относились к евреям сочувственно. Мне кажется, это объясняется тем, что они в какой-то мере ощущали себя зависимыми от центральной власти. В Казань ехала поступать вся еврейская Украина. Среди моих сокурсников по университету были студенты из разных украино-молдавских местечек: Черновцов, Сорок и других.  Это было очень показательно. То же самое в консерватории. Ходила такая шутка: «Что такое «чудо-юдо? Это еврейский мальчик в Киевской консерватории». 

– Получается, пресловутый пятый пункт не мешал поступать в лучшие казанские вузы?

– Поступали, конечно, лучшие. Был такой Назиб Гаязович Жиганов, крупнейший татарский композитор, создатель Казанской консерватории. У него в приемной комиссии сидела тогдашняя студентка, ныне известная оперная певица и педагог Алла Фадеичева. Она родом из татарской деревни, поэтому одинаково прекрасно говорила и по-русски, и по-татарски. Она сидела на приеме документов. Назиб Гаязович ей говорил по-татарски: «Алла, у евреев документы не принимай! Посылай их ко мне!» Она отвечала: «Я так не могу. Это же незаконно!» — «А ты им скажи: «С вами хочет поговорить ректор консерватории!» Я внимательно с ними побеседую и выясню, насколько они хорошие еврейские музыканты, чтобы играть татарскую музыку!» Действительно, в консерватории учились студенты из тех мест, куда евреев вообще не брали. Более того, когда дирижера Натана Григорьевича Рахлина увольняли из Киева, кто его пригласил к себе? Тот же Жиганов! И Рахлин создал великолепный татарский симфонический оркестр, который и сегодня является одним из лучших в стране. 

– Вы учились в интернациональной среде, где, наверное, никто особо и не задумывался о своих корнях. А когда пришло осознание принадлежности к еврейскому народу? 

– Когда я был студентом, мне попалась книжка прекрасного чехословацкого поэта еврейского происхождения Людвика Ашкенази. Называлась она «Черная шкатулка». И там был сильнейший верлибр, который очень сильно на меня подействовал. Передам его по памяти: «В Праге на старом еврейском кладбище есть дом, стены которого исписаны фамилиями расстрелянных и замученных евреев. Каждый день туда приходит женщина и водит пальцем по стенам. «Чего ты ищешь?» — спрашиваю я. «Себя», — говорит она. «Так ты же жива!» — «Нет, я здесь, между Лией и Рахилью…» Когда я в составе стройотряда студентов Казанского университета впервые приехал в Прагу, то уговорил моего друга Валю Жихарева, впоследствии он стал профессором Казанского университета, пойти со мной. Мы нашли это кладбище, я подошел к тому самому дому и убедился в том, что все, о чем пишет Ашкенази, чистая правда. До той поры у меня никаких особенных еврейских ощущений не было, но тут я настолько проникся, что купил на выходе могендовид за крону и повесил себе на шею. Но история получила неожиданное продолжение, и в результате я на несколько лет стал невыездным!

Борис Львович
Борис Львович на церемонии вручения премии «Тиккун Олам-2022». Фото: пресс-служба РЕК

– Просто детективный сюжет! 

– Наша поездка в Чехословакию состоялась за полгода до Пражской весны. Нас направили в Словакию, где мы помогали в заготовке сена — косили, складывали в стога. Я это особо не умел, работал, как мог, но у меня была с собой гитара, и я занимался художественной самодеятельностью. После того как мы отработали в полях, поехали с концертами по стране. Придумали программу о жизни студентов в Казани, перевели на словацкий язык и выступали в разных городах. Наконец приехали в Прагу. Пошли с ребятами, нас было человек семь, попить пива. А за соседним столом сидела компания молодых чехов. Они услышали русскую речь, и она на них подействовала, как красная тряпка на быка, потому что ситуация уже была очень напряженная. К нам подошел парень с этого стола и стал задираться. Понятно, что он был подвыпившим. Командир и комиссар отряда велели не поддаваться на провокации: «Сидим, пьем пиво, рассчитываемся и уходим!» Но парень продолжал цепляться, хотя мы молчали, и тут он увидел в вороте моей расстегнутой рубашки могендовид, который я как раз накануне купил на старом еврейском кладбище, и с криками «Жиди курви!» его сдернул. Я не сдержался и его стукнул. К счастью, мы мгновенно удрали, иначе бы нам не поздоровилось! Но когда мы вернулись в университет, полгруппы написало на меня донос, что я вел себя неподобающим образом. А моя подружка, которая училась на отделении татарской филологии, рассказала, что секретарша декана по секрету поведала ей, что в университетской группе, которая ездила в Чехословакию, один еврей носил еврейский крест и хотел сбежать в Израиль. По тем временам за такие вещи по головке не гладили. Меня собрались исключать из университета и из комсомола, но тут наступила Пражская весна, в город вошли советские танки, и я сразу превратился в жертву. 

– Но за границу вас больше не выпускали?

– Кроме этой истории, у КГБ были и другие причины считать меня неблагонадежным. Мы с друзьями создали в Казани клуб бардовской песни. И вскоре я поехал в Новосибирск, где познакомился с Александром Галичем. Потом на всех наших концертах в Казани я рассказывал о нем и пел его песни, что, видимо, тоже не вызвало восторга властей. 

– Как вам кажется, откуда ноги растут у ксенофобии и антисемитизма?

– Так исторически сложилось, одно тянет за собой другое. Евреи — нация многострадальная. С одной стороны, нас более 5 тысяч лет уничтожали, а с другой стороны, именно это, на мой взгляд, и послужило причиной мощного естественного отбора. Когда говорят: «Что вы врете, будто вас преследуют? От вас нигде спасу нет!» — я понимаю, что в этом есть своя правда! Лучшие врачи, лучшие музыканты, юристы, ученые, хозяйственники — евреи. Этот многотысячелетний гнет выработал в нашем народе максимализм, высокое качество. Кроме того, нас так воспитывают. Когда я у папы спрашивал: «А правду говорят, что нас не берут на работу, что с пятым пунктом пробиться очень трудно?» — он, член партии и очень осторожный человек, переглянулся с мамой и, подбирая слова, сказал: «Сынок, пробиться можно, но надо быть на две головы лучше остальных, чтобы даже те, кто нас не любит, говорили: «Да, конечно, он еврей, но без него никак, потому что он лучший!» 

– А что, на ваш взгляд, помогает объединить людей разных национальностей?

– Наверное, общность взглядов на какие-то важные жизненные вопросы. Наша жизнь очень коротка, но, как ни странно, достаточно длинна, чтобы можно было совершить много хорошего и много плохого. Кто что выбирает… Как точно сказал Булат Окуджава: «Давайте жить, во всем друг другу потакая, тем более что жизнь короткая такая». Если люди это понимают, они объединяются. 

персоны
Львович Борис Афроимович

Российский режиссер, актер, чтец, автор и исполнитель песен, журналист, организатор и ведущий концертов