Длинная рука «Моссада»

В ночь с 31 мая на 1 июня 1962 года, в тюрьме Рамле был приведен в исполнение смертный приговор Адольфу Эйхману — человеку, организовавшему уничтожение евреев Европы. Радостное событие. Печалит только одно, что Эйхмана повесили в одиночестве. Все задумывалось иначе…

Тихушник Рафи   

Рафи Эйтан, маленький грузный человек в очках с толстенными линзами и слуховым аппаратом на одной из дужек («Взорвалось совсем рядом», — объяснил он мне, как бы оправдываясь, когда перед телеинтервью техники пытались приладить в этой конструкции наушник синхронного перевода), производил впечатление божьего одуванчика на грани старческого маразма. Но все, кто были с ним близко знакомы, знали, что это только видимость и часть игры. Всё помнил, всё сек, и до глубокой старости был способен на кривой козе объехать молодых и резвых. 

В 2006-м 79-летний Рафи за пару месяцев до выборов возглавил партию пенсионеров, о которой до той поры мало кто слышал, и взял 7 мандатов, причем в основном на голосах молодых избирателей, — и стал министром. 

Долгое время Эйтан возглавлял оперативный отдел Моссада. Это, можно сказать, израильский Судоплатов – с поправкой на масштабы страны и характер задач. Он – «сабра», но при первом знакомстве со мной тут же стал афишировать свои русские корни, как это было принято в то время у израильтян: отец из Белоруссии, мать из Саратова. Похвастался, что сталинский нарком Лазарь Каганович – его двоюродный дядя. Мое замечание, что, мол, гордиться тут нечем, пропустил мимо ушей со слуховой дужкой. 

Естественно, за три десятка лет службы в «Моссаде» Рафи принимал участие во множестве операций, о большинстве которых никто никогда не узнает. Но знаменитостью он стал, когда — уже в 90-х — была обнародована его причастность к самой знаменитой операции «Моссада», с которой, собственно, и началась всемирная слава этой израильской спецслужбы, теперь уже легендарной. 

Речь, разумеется, о поимке в 1960 году Адольфа Эйхмана — начальника «еврейского отдела» гестапо и главного логистика уничтожения евреев Европы в годы Холокоста. 

Есть в этом некоторая несправедливость. Не только потому, что легенда всегда неточна, не только потому, что эта операция, в общем, периферийная для «Моссада», находящаяся вдалеке от его профильных задач. Но и потому, что она вовсе не была безупречной с профессиональной точки зрения, как ее принято изображать. 

Мало кто знает и еще меньше помнит, что ей предшествовал почти провал и за ней последовал явный провал на том же фронте розыска главных нацистских преступников. Об этом и Рафи мне не особенно рассказывал, но я дополню его рассказ сведениями, почерпнутыми из других, тоже весьма надежных источников.  

Short-list нелюдей   

Государству Израиль еще не было десяти лет, и «Моссад» еще не являлся отдельной организацией. Существовала Служба безопасности, в которую входили собственно «Моссад» и контрразведка ШАБАК (тогда ее называли «Шин-Бет»). Общую структуру возглавлял Иссер Харель, еврей из Витебска по фамилии Гуревич, который в 1929 году, узнав о погроме в Хевроне под Иерусалимом, когда арабы вырезали несколько десятков еврейских семей, примчался в Палестину с одной целью — защищать евреев. И посвятил этому всю жизнь. 

Розыском нацистских преступников израильтяне занимались с самого конца войны (больше можно узнать здесь). Однако между делом. У спецслужб молодого государства были задачи поважнее. 

А в 1957 году основатель государства и первый премьер-министр Давид Бен-Гурион, у которого среди своих была кличка Старик, как у Ленина, а среди других — репутация маленького Сталина, вызвал Хареля к себе и велел ему отыскать оставшихся в живых главных нацистов, причастных к уничтожению евреев. 

— Бен-Гурион поставил задачу, — сказал мне Рафи Эйтан, — но список определили мы. 

Топ-лист содержал четыре имени: заместитель Гитлера по партии Борман, начальник гестапо Мюллер, нацистский врач-палач, проводивший в лагерях эксперименты над людьми, доктор Менгеле… Эйхман в этом списке был четвертым. 

Первое имя пришлось вычеркнуть довольно быстро.

— Мы выяснили, что Борман все же погиб — попал под советский танк у больницы «Шарите» в Восточном Берлине. Мюллеру удалось бежать. По нашим данным, он покинул бункер 20 апреля, и следы его потерялись. Мы знали, где находится его семья, следили за ней. Были признаки того, что он оставался в живых и в середине, и даже в конце 50-х, поддерживал связь с семьей. Но найти его так и не смогли. Все попытки терпели неудачу. 

— Папаша Мюллер оказался хитрее евреев? — подначил я Рафи. 

— А кто сказал, что евреи умные? — без улыбки ответил он. — Если бы за каждого глупого еврея мне давали по доллару, я бы стал миллионером. 

На след Менгеле и Эйхмана израильтянам выйти удалось. Оба скрывались в Аргентине.

— Эйхмана мы определили главной целью, — говорит Рафи. — поскольку это был символ Катастрофы. И сначала сосредоточили усилия на нем. Ключевые сведения предоставил слепой немецкий еврей, прошедший концлагеря. После освобождения он эмигрировал в Аргентину, жил в городе Тукуман. А детей отправил на учебу в Буэнос-Айрес. Его дочь училась вместе с сыном Эйхмана. От него мы узнали адрес. Он жил на улице Чокобука. Мы создали следственную группу под командой Цви Аарони. Немецкий у него родной, он прекрасно знал немецкий ход мыслей. Цви сам поехал в Аргентину. …  

Почти провал   

Тут надо сказать, что в поисках Эйхмана у израильских спецслужб была своя предыстория, которой не принято гордиться. 

На след жены Эйхмана израильские разведчики вышли еще в 1948 году. Существовал даже план захвата ее, чтобы выудить сведения о местонахождении мужа. Но как-то руки не дошли. 

В 1952-м дело Эйхмана было переправлено из «Шин-Бета» в «Моссад» со следующим сопроводительным письмом: «После ознакомления с документами и сбора дополнительной информации мы поняли, что нам не по силам заниматься этим делом. Мы передаем всю информацию по делу нацистского функционера Адольфа Эйхмана в ваше распоряжение». 

Но и в «Моссаде» не заинтересовались. «Поиск и поимка Эйхмана не входит в наши обязанности», — заключил неизвестный чиновник ведомства внешней разведки — и списал дело в архив. Обычная междуведомственная бюрократическая волокита: своих дел, что ли, нет? 

Звонок напоминания пришел из-за границы. К представителю израильской службы безопасности во Франкфурте Шаулю Дарому обратился прокурор земли Гессен доктор Фриц Бауэр. Это к нему пришло письмо от слепого немецкого еврея из Аргентины, Германа Лотара, о котором мне рассказывал Рафи Эйтан. 

Лотар узнал, что фамилия однокурсника его дочери Сильвии — Эйхман. И тот рассказал ей, что его отец, во время войны офицер, занимался очищением Европы от евреев — девушка была на три четверти немка, он ничего за ней не заподозрил. 

А отец ее, бывший узник концлагеря, как раз заподозрил, что это и есть тот самый Эйхман. Попросил дочь навестить своего ухажера дома. Она пришла, однокурсника не было, дверь открыл его отец, по описанию — похож. 

И Герман обратился с письмом к прокурору Бауэру, о котором знал, что тот возбуждает дела против бывших нацистов в Германии. 

Но прокурор Бауэр, тоже еврей, переживший Катастрофу, именно потому, что уже имел некоторый опыт возбуждения дел против нацистов, знал, что власти Германии весьма неохотно ведут преследование своих соотечественников, напрямую причастных к преступлениям гитлеровского режима (кто ж вообще был непричастен?), не стал давать официальный ход этому письму. 

Он был уверен, что как только Германия подаст формальный запрос на экстрадицию Эйхмана, тот сразу же сбежит. Это все равно, что предупредить беглеца об опасности и спасти. Бауэр решил поступить хитрее: сдать нациста израильским спецслужбам — уж они-то не упустят эту крупную дичь. 

Он еще не понимал, с кем имеет дело. 

Это дело Эйхмана в «Моссаде» не сунули под сукно сразу, как пять лет назад. Не исключено, что тоже по чисто бюрократическим причинам: уже был ноябрь 1957-го, премьер уже дал начальнику Службы безопасности указание начать поиск главных нацистов. 

Харель отреагировал быстро и по-бюрократически безупречно. Доклад резидента во Франкфурте приняли к сведению, земельного прокурора из Германии записали в информаторы, дали ему кличку Толстой, и по сообщенному им адресу отправили в Буэнос-Айрес, на улицу Чокобуко, двух агентов, тех еще лохов. 

Они сразу усомнились в достоверности сведений. Высокопоставленный нацист с кучей бабок (как же иначе у всех беглых бонз Рейха) живет в одном из самых отстойных районов аргентинской столицы, в бедном доме? Да не может быть! Проверили. Дом принадлежит некому Шмидту. Да, немец. Но совершенно не похож на разыскиваемого. Вернулись, написали отчет: след ложный, это не Эйхман. 

И новое дело по поиску начальника еврейского отдела гестапо снова положили под сукно. 

— Но судьба все же была благосклонна к Исеру Харелю, — сказал мне уже не раз цитированный мною автор книг о «Моссаде» профессор Михаэль Бар-Зоар, — и не дала ему опять провалить расследование. 

В Израиль приехал сам прокурор Бауэр. Рассерженный бездействием израильской разведки, он не стал встречаться с главой «Моссада», зато встретился со своим израильским коллегой — юридическим советником правительства (в Израиле эта должность соответствует генеральному прокурору) Хаимом Коэном. Настучал ему на Хареля и пригрозил дать официальный ход делу в Германии, в результате которого Эйхман почти наверняка исчезнет из виду навсегда — и виноват будет «Моссад».  

Коэн вызвал на ковер Хареля. Вот тогда дело и завертелось. И к расследованию приступил упомянутый Рафи Эйтаном Цви Аарони, действительно классный сыщик, состоявший, кстати, в штате «Шин-Бета», а не «Моссада».

Очень помогло, что Бауэр, кроме ультиматума, привез в Израиль и новые сведения: нынешнее имя Эйхмана — Рикардо Клемент. И проживает он по тому же адресу, в бедном доме на Чокобуко. Командированным в Буэнос-Айрес оперативникам «Моссада» и в голову не пришло обратить внимание на то, что в обследованном ими доме три квартиры: хозяина и двух съемщиков. Одну из них занимал Рикардо Клемент с семьей — бывший Эйхман. Ну как было додуматься до такой хитрости?  

Захват   

Вот после этой встряски началась настоящая и действительно блестящая операция. Готовил ее Рафи, но к моменту захвата подоспел и сам Иссер Харель. 

Эйхман успел сменить квартиру — жил теперь на улице Гарибальди. Это ему не помогло, он был уже под колпаком. Израильтяне следили за ним непрерывно. 

— Однажды Клемент явился домой с большим букетом,— рассказывает Рафи. — Мы знали, что это был день рождения жены Эйхмана. И тогда окончательно поняли: он! 

Бен-Гурион дал добро на операцию. Сказал: 

— Убейте его или доставьте живым. Лучше живым — это будет хорошим уроком нашей молодежи. 

В группу захвата Рафи отобрал себе троих лучших. У всех у них семьи погибли в Катастрофе. Уроженцем страны был он один. На дело они шли безоружными. «Мы как правило выходили на операцию безоружными», — объяснил Рафи. Харель дал ему только пару наручников. Велел, если вдруг их задержит аргентинская полиция, пристегнуться к Эйхману, чтобы в полицейском участке оказаться вместе с ним. 

— Про себя я подумал, — признался мне Рафи, — что если это случится, в участок он попадет только мертвым. 

Они ждали Эйхмана на пустыре возле дома. Обычно он возвращался автобусом в семь вечера. В семь пришел автобус — его не было. 

— В таких случаях группа давит на командира, предлагает перенести операцию — напряжение-то большое. Я сказал: «Нет, будем ждать!»

Пришел еще один автобус — без него. «Ждем!» — сказал Рафи. Объект приехал в 20.05. Было уже темно, Эйхман включил фонарик и пошел по тропинке к дому. 

Когда он был в метрах в 10 от укрытия оперативников, Цви Малхин, один из группы Рафи, помахал ему рукой, крикнул: «Моменто, сеньор!» И в тот же момент они бросились на него втроем. 

Малхин, мастер крав-мага, взял на удушение, маленький Рафи ухватил за ноги. Втроем втащили в машину. 

— Он сопротивлялся? — спрашиваю я.

— Не было шансов. Он просто выл, не могу найти другого слова. 

За рулем сидел Цви Аарони. Рафи с Малхиным стали искать шрамы на теле пленника — на левом предплечье и на животе, след от операции на аппендицит. Нашли. Аарони сказал ему по-немецки: «Молчи — или убъем!» — «Яволь!» — ответил Эйхман. Доставили на базу. Раздели догола. Снова изучили шрамы. 

Человек, уполовинивший еврейское население Европы, стоял перед ними голый под лампой в 500 ватт. Его била дрожь. 

— Назовите свое имя, — потребовал Аарони.

— Отто Хеннигер, — ответил он. 

— Имя! — повторил опер. 

— Рикардо Клемент. 

— Ваш номер в СС? 

Когда он без запинки назвал этот номер, который и они знали назубок, — сомнений не осталось. У Эйхмана тоже. Он назвал свое настоящее имя. 

— Я знаю, что вы израильтяне, — сказал пленный. — Я учил иврит. 

И попытался прочесть «Шма, Исраэль» — молитву, которую евреям следует произносить перед смертью. А затем попросил стакан красного вина. Вина у непьющих израильтян не было.

Девять дней эти люди, у большинства из которых семьи погибли в Катастрофе, провели с их убийцей. Рафи считает, это было для них самое тяжелое испытание. Но предстояло еще доставить его в Израиль.  

Пролет  

Помог случай. «Эль-Аль» получил первый турбореактивный лайнер компании «Бристоль Британия», способный долететь до Америки без посадки. Рафи говорит, что совершенно случайно, из газет, узнали: 22 мая Аргентина отмечает 150-летие основания государства. Решили приурочить первый полет этого самолета к этой годовщине. И дату операции приурочили к этому полету. Договорились с «Эль-Алем» — его глава, отставной генерал Бен-Арци, был приятелем Рафи. 

«Эль-Аль» предложил МИДу: в рекламных целях готовы взять все расходы по первому межконтинентальному полету на себя («Деньги мы ему вернули», — уверяет Рафи), если официальная парламентская делегация Израиля полетит этим рейсом. В МИДе обрадовались такому случаю (потом они смертельно обиделись, что их использовали втемную и подставили под дипломатический скандал). По прилете в Буэнос-Айрес капитан корабля (который в отличие от МИДа был в курсе) «обнаружил поломку», запросил место для ремонта в ангаре. «Туда легче было проникнуть незаметно», — объяснил Рафи. 

— Все мы были одеты в летную форму «Эль-Аль», включая Эйхмана, — рассказывает Рафи. — Я сел в машину справа от него, наш врач — слева. Он держал шприц, чтобы при случае мгновенно отключить Эйхмана, игла была уже в вене. Доставили пленника в ангар, посадили в заднем ряду салона — и вкололи снотворное. В случае чего — товарищ перебрал.

Когда Эйхман проснулся в полете, спросил: 

— Куда мы летим? 

— В Израиль. 

— На таком маленьком самолете нельзя долететь до Израиля, — испугался он. 

Но долетели. 

План был: сохранить захват Эйхмана в тайне — и заняться Менгеле. А потом обоих преступников поставить перед судом, устроить свой, еврейский, Нюрнберг. 

Но когда Харель доложил Бен-Гуриону, что Эйхман в Израиле, тот спросил: 

— Кто об этом знает? 

— Человек сто, — ответил Харель. 

— Значит, все, — сокрушенно признал Старик. — Завтра же объявим об этом в кнессете. 

Харелю, фанатичному темниле, о котором ходил анекдот, что когда он садится в такси, на вопрос водителя: «Куда?» — отвечает: «Не твое дело!», нечего было возразить. Это был единственный случай в истории кнессета, когда речи премьер-министра аплодировали все депутаты. 

Но это и смешало планы «Моссада»…

Как Йоселе спас Менгеле  

Местонахождение Менгеле уже выяснили. Рафи купил участок земли рядом с его домом в Аргентине. Однако, узнав о захвате Эйхмана, «доктор Смерть» сбежал. 

— Зря потратились на землю? — посочувствовал я. 

— Нет, — засмеялся Рафи. — Я ее потом выгодно продал. 

Но врача-садиста они упустили. 

Могли поймать. Не хватило сил. Одержимый Харель бросил всех оперативников на поиски 6-летнего Йоселе Шумахера, сына репатриантов из СССР, которого дед, ультраортодокс из антисионистского движения религиозных фанатиков «Натурей Карта», тайком от родителей отправил в США.

Йоселе нашли. Но пока оперативники искали мальчика, этот убийца детей, Менгеле, успел замести следы. Так Эйхман был повешен в одиночестве.  

К сожалению. 

Для него одного соорудили эшафот. И печь — крематориев в Израиле нет. В 4.35 утра 1 июня 1962 года с борта полицейского катера начальник управления тюрем Арье Нир развеял пепел Эйхмана над морем из глиняной кадки. В ней оставалось еще много места.

75 лет Израилю. История из первых уст

История первая: «Как Израиля могло и не быть».

Как Израиля могло не быть. Часть вторая: Ход Кремлем

Как Израиля могло не быть. Часть третья: Государство на два голоса

Как израильская корова стала лучшей в мире. Продолжение серии очерков об истории еврейского государства