Как Израиля могло не быть. Часть третья: Государство на два голоса 

Безнадежное предприятие

Весь политический истеблишмент США противился появлению еврейской страны на Ближнем Востоке. Госдеп склонялся к варианту создания в Палестине национальных анклавов под международным протекторатом вместо британского — и этим ограничиться. Почти все советники и эксперты убеждали президента не влезать в палестинское болото.

И только он сам готов был пойти против течения. Ревностный евангелист, Гарри Трумэн еще со своих сенаторских времен демонстрировал поддержку сионистам. Не изменил своим взглядам и на президентском посту.

Кроме личных симпатий и религиозных убеждений, имелся у Трумэна и политический интерес — еврейские голоса, которых тогда в Штатах было больше, чем мусульманских и арабских. Евреи заваливали Белой дом письмами, телеграммами и петициями, их количество перевалило за сотню тысяч. В ноябре 1947 года Трумэн принял Хаима Вейцмана, которого считал умнейшим человеком, и сразу после этой встречи отдал распоряжение представительству в ООН голосовать за раздел Палестины.

Но этим дело не кончилось. Лига арабских государств (ЛАГ) отвергла решение ООН. Возглавлявший Высший арабский совет (орган самоуправления палестинских арабов) Джамал аль-Хусейни, брат иерусалимского муфтия-нациста, заявил: «Палестина будет охвачена огнем и кровью, если евреи получат хоть какую-нибудь ее часть».

Они приступили к осуществлению своих замыслов буквально на следующий день после исторического голосования в ООН. Началось с терактов, а затем развернулись боевые действия. ЛАГ создала Арабскую освободительную армию из сирийских, ливанских, египетских, иракских и боснийских добровольцев. Местные арабы — Армию Священной войны. Деньги и оружие у них были от ЛАГ, англичане давали им грабить свои арсеналы. У еврейских формирований не было ни денег, ни оружия.

В декабре 1947-го Бен-Гурион отправил Голду Меерсон (Меир она станет много позже) в США собирать деньги у американских евреев. Напутствуя ее, он предупредил:

— Либо ты вернешься с десятью миллионами долларов, либо тебе некуда будет возвращаться.

На первом же митинге она сказала американцам:

— Вы не можете решить, следует нам сражаться или нет. Решать будем мы. Еврейское население Палестины не поднимет белый флаг. Если у нас будет оружие, мы будем воевать оружием. Если у нас его не будет, мы будем драться камнями. От вас зависит только одно: кто победит в этой борьбе. Но решать вам надо уже сейчас.

За три месяца пребывания в США Голда собрала 50 миллионов долларов — фантастические по тем временам деньги: эта сумма втрое превышала годовую выручку от нефти Саудовской Аравии.

На собранные Голдой деньги Бен-Гурион отправил в Европу молодых предприимчивых евреев закупать оружие. Им предстояла нелегкая задача. Оружия в послевоенной Европе было навалом — некуда девать. Но в открытую продавать его евреям никто не решался. США строго блюли эмбарго на поставку вооружения в Палестину и следили за поведением своих европейских союзников и сателлитов.

Оружейные эмиссары работали в Италии, Франции, других европейских странах. На взятках, посулах, личных связях, еврейской солидарности что-то удавалось сделать. Но мало. Луч надежды забрезжил лишь в Чехословакии. 

Всю войну ее развитая промышленность работала на вермахт. Неликвиды скопились огромные. Государство остро нуждалось в деньгах. А американского контроля — никакого. Большой брат Праги сидел в Москве, а не в Вашингтоне.

Первые крупные сделки были заключены еще в январе 1948-го. В феврале в стране произошел коммунистический переворот, то есть выполнение контракта требовало согласия СССР. Оно было получено — и это стало предвестием перелома. В марте загрузили первую партию чехословацких винтовок, пулеметов, пистолетов и патронов.

Но положение в Палестине усложнялось с каждым днем. Иерусалим находился в блокаде, кибуцы подвергались набегам, арабские банды устраивали засады на дорогах. И это были только цветочки. Армии пяти арабских стран стояли на границах Палестины, ожидая ухода англичан, чтобы начать вторжение.

Противники создания еврейского государства в руководстве США за это время не стали его сторонниками. Наоборот — у них появилась аргументация к тому, что решение ООН о разделе просто невыполнимо.

В марте, как раз тогда, когда положение евреев в Палестине стало почти критическим, а на пароходы лишь грузились первые партии оружия для еврейской армии, Госдеп США подготовил резолюцию Совбеза ООН о замораживании решения о разделе Палестины и введении там международного протектората. Это пугало евреев больше, чем положение на фронтах.

Министр обороны Джеймс Форрестол втолковывал Трумэну, что 40 миллионов арабов неизбежно сбросят 400 тысяч евреев в море. «Мы должны быть на стороне нефти», — убеждал он.

Самый популярный в то время политик, государственный секретарь США, прославленный генерал, командующий американскими войсками во время войны и будущий спаситель послевоенной Европы Джордж Маршалл (тот самый, который «план») угрожал отставкой: бессмысленная поддержка обреченных евреев оставит США без нефти перед лицом назревающего военного конфликта с Советами в Европе. Американские войска понадобятся там, а не в ненужной никому Палестине, а им понадобится нефть, которая у арабов.

Реальная ситуация подтверждала мрачные прогнозы американцев. И не только их. Великий полководец союзников во Второй мировой, маршал Монтгомери, в то время начальник британского Генштаба, считал, что евреи продержатся не больше двух недель после начала арабской интервенции.

Час «Ч» наступал на следующий день после истечения британского мандата — 15 мая. Экспедиционные корпуса пяти арабских стран стояли наготове. Но за несколько дней до этого судьба еврейского государства повисла на волоске по другой причине: евреи сами готовы были отказаться от его провозглашения.

И это — почти неизвестная история, которую рассказал мне в интервью биограф Бен-Гуриона профессор Михаэль Бар-Зоар, а он узнал ее от самого отца-основателя государства. 

Ключ в кармане у премьера

Известный израильский историк и писатель профессор Михаэль Бар-Зоар — автор нескольких десятков книг, многие из которых переведены на десятки языков, в канун 70-летия государства выпустил книгу «Краткая история Государства Израиль». 

Первым местом за границей, где Бар-Зоар представил свою книгу, стала Москва. Профессор был специальным гостем на вечере Российского еврейского конгресса (РЕК) в честь 70-летия Израиля. Там он рассказал один из эпизодов книги — о том, как этого государства вполне могло не быть.

Привожу здесь не отрывок из книги, а его рассказ в своем изложении с некоторыми необходимыми дополнениями.

8 мая, за шесть дней до намеченного провозглашения государства, министр иностранных дел Народного управления («временного правительства» будущего Израиля) Моше Шарет (тогда еще — Черток, фамилию он сменит, когда возглавит официальный МИД. — Прим. В.Б.) встретился для решающей беседы с госсекретарем США  Джорджем Маршаллом.

— Не вздумайте объявлять о создании государства, — сказал ему генерал. — Говорю вам как военный: вас уничтожат! Предупреждаю: если вы сделаете это, даже не обращайтесь к нам за помощью — мы помогать не будем. Ни в ООН, ни войсками, ни оружием.

И выдал аргументированный и полный расклад — как евреев раздавят и почему США не станут вмешиваться.

Шарет вышел из кабинета Маршалла совершенно раздавленным.

— Что он тебе сказал? — спросил его ожидавший в приемной один из видных сионистов Давид Ха-Коэн, с которым они вместе мотали срок в британской тюрьме в Латруне.

— Нам нельзя провозглашать государство, — обескуражено произнес Шарет.

В гостинице его ждала  записка от Вейцмана, тогда постоянно пребывавшего в Штатах. Там была написана фраза, которую на приличный русский можно перевести как «не обмочись». Шарет до тех пор не давал оснований подозревать себя в трусости. Но и в глупости тоже.

11 мая (за 3 дня до провозглашения государства. — Прим. В.Б.) он вернулся в Тель-Авив. Вечером ему предстояло доложить о результатах визита в ЦК правящей партии МАПАЙ. В аэропорту его встретил Реувен Шилоах — будущий глава будущего «Моссада».

— Тебя хочет видеть Бен-Гурион, — сказал он.

— Мне надо на заседание ЦК, — возразил Шарет.

— Сначала к Старику, — не согласился Шилоах.

Посадил его в джип и повез на квартиру к Бен-Гуриону.

— Что там произошло, — говорит Бар-Зоар, — нет ни в архивах, ни в мемуарах. Это мне рассказывал сам Бен-Гурион.

Моше Шарет подробно изложил всю беседу с госсекретарем. И от себя добавил: «Я думаю — он прав!»

Бен-Гурион встал, подошел к двери, запер ее на ключ, ключ положил в карман. И сказал:

— Сейчас мы поедем в ЦК. Там ты расскажешь все, что рассказал мне. Кроме последних четырех слов — твоих. Пообещай мне это сейчас, иначе ты из этой комнаты не выйдешь.

Шарет пообещал, и они поехали. Там, перед товарищами по партии, он опять повторил все, сказанное Маршаллом, но все же сделал добавление от себя. Оно было совсем другим:

—  Я считаю, что у нас назад пути нет — надо идти до конца.

Как полагает Бар-Зоар, авторитет Бен-Гуриона был столь велик для Шарета (его будущего преемника на посту премьера, но отношения между ними испортятся до того. — Прим. В.Б.), что он изменил мнение.

Дискуссия длилась всю ночь. Четверо, так же как Шарет до встречи с Бен-Гурионом, считали, что в сложившихся обстоятельствах от провозглашения государства надо воздержаться. Это были очень влиятельные личности, все они оставили след в истории Израиля и даже географии — в названиях улиц, шоссе, общественных зданий. Будущий председатель кнессета Йосеф Шпринцак, будущие министры: финансов — Элиэзер Каплан, обороны — Пинхас Лавон, транспорта — Давид Ремез. Раньше лидером скептиков был Шарет, а теперь он переметнулся на другую сторону — и они остались в меньшинстве.

Два голоса

Но это была всего лишь партия, хотя и правящая. На полдень следующего дня — это уже 12 мая — назначили заседание Народного управления, «временного правительства» будущего государства. В нем было 13 министров, включая премьера, но двое не могли выбраться из блокированного Иерусалима, а один находился в Нью-Йорке, так что собралось десять. Это нормально — «миньян»: десять мужчин — минимальный кворум, достаточный для произнесения «Кадиша», поминальной молитвы.

Здесь повторилось то же, что и в ЦК, тем более что половину «миньяна» составляли участники ночного заседания. Те же горячие дискуссии, столкновения мнений, растерянность… Было два обстоятельства, которые усилили как раз последнее.

В разгар обсуждения в комнату вошла Голда. Ей не полагалось здесь быть — министром она еще не была. Но эту ночь она провела с королем Трансиордании Абдаллой (прадедом нынешнего короля — Абдаллы II. — Прим. В.Б.). Они встречались не раз. Обычно в приграничной деревне. Теперь король счел, что это для него опасно, и предложил рискнуть ей — приехать к нему во дворец в Амман.

— Амман так Амман, — сказала Голда. — Чтобы сохранить жизнь хоть одного еврейского солдата, я готова отправиться даже в ад.

Она нарядилась арабкой и поехала. Миссия стоила риска.

Голда должна была передать королю предложение присоединить к своему королевству часть Палестины, предназначенную планом ООН по разделу страны арабам, — и на этом конфликт был бы исчерпан.

Абдалла отказался. Еще раньше, несмотря на уговоры евреев не присоединяться к ЛАГ, переданные через Голду, король в Лигу вступил.

— Когда мы обсуждали такую возможность раньше, я был королем, — сказал он. — Теперь я один из пяти «королей» арабов. Я не смогу дать вам мир сам.

И сделал ей встречное предложение: еврейскую автономию внутри Трансиордании.

— Вам будет хорошо под моим правлением, — убеждал король. — Зачем вам свое государство? Вы, евреи, всегда спешите.

— Две тысячи лет ожидания вы называете спешкой? — возразила ему Голда.

И поехала домой той же ночью. Шоферу было тяжело вести: слепили фары иракской танковой колонны, движущейся к палестинской границе. 

Подтверждались худшие опасения. Еврейское руководство Палестины было заинтересовано вывести Трансиорданию из войны по двум существенным причинам. Во-первых, у нее была самая сильная армия — Арабский легион, подготовленный англичанами, вооруженный ими и находившийся под командованием английских офицеров. Во-вторых, Трансиордания открывала путь иракским войскам. Что и случилось.

— Миссия провалилась! — сказала Голда, явившись к министрам.

И ощущение безысходности усилилось. Сторонники провозглашения государства исчерпали доводы. Решили призвать на помощь военных — пусть выскажут свое мнение они.

Вызвали Игаля Ядина. Выдающимся археологом Святой земли он станет позже, а пока был фактическим командующим армией: начальник Генштаба Яаков Дори болел. Ядин не утешил:

— У арабов явное преимущество. Наши шансы 50:50 — либо нас всех вырежут, либо кто-то из нас сможет уцелеть.

О победе речь не шла вообще.

— Тут я увидел, — рассказывал Бен-Гурион Бар-Зоару, — что мечта всей моей жизни просыпается у меня сквозь пальцы, как песок.

И тогда этот маленький косматый одержимый еврей взял слово для своей тронной речи.

— Провозгласим мы государство или нет, не имеет значения, — сказал он. – Арабские армии уже стоят у границ. Когда британцы через два дня уйдут — они все равно войдут. И будет то, что будет. Наши люди в Европе уже закупили оружие, купят еще. Пароходы уже в пути. Нам надо продержаться неделю — десять дней, пока они прибудут. И тогда мы победим! Наш выбор: сделать то, что нам предназначено, сражаться и принять судьбу, которая нам уготована, или — не сделать этого. Судьбы не избежать, а шанса больше не будет.

Пришло время голосования. Оно должно было быть свободным, и секретарь «правительства» Зеэв Шер мучился над своим выбором: как предложить евреям проголосовать «за» или «против» провозглашения еврейского государства? Кто посмеет быть против? Все здесь были сионисты, все они были здесь, потому что сионисты.

И он поступил очень по-еврейски. Поставил на голосование другой вопрос: принять ли предложение США — то есть отказ от провозглашения государства? Четверо проголосовало «за», шесть «против». Провозглашение государства прошло большинством в два голоса.

Неправильная страна

Государство провозгласили за восемь часов до истечения британского мандата, 14 мая, это была пятница. Спешили до наступления шаббата. Спешили так, что многократно исправленный черновик Декларации о независимости переписчик Торы не успел записать набело на пергаментном свитке — Декларацию приняли на слух, и члены Народного совета подписались под чистыми листами, которые потом скрепили уже без них.

Как и предполагалось, утром 15 мая началось вторжение войск Египта, Сирии, Ливана, Ирака, Трансиордании. Положение было катастрофическим., 

Перейдя западную границу, Арабский легион Трансиордании захватил Иудею и  Самарию, Восточный Иерусалим. Сирийские и ливанские войска — кибуцы на севере, в Галилее, иракский экспедиционный корпус дошел до Нетании, с юга египетская танковая колонна — до нынешнего Ашдода, в 35 километрах от Тель-Авива. Преградить ей путь было некому.

Бар-Зоар рассказывает, что Пинхас Сапир (будущий легендарный министр финансов, у которого в записной книжке в кармане фиксировались все расходы и доходы государства. — Прим. В.Б.) 23 мая собрал своих ближайших друзей в лучшем тель-авивском ресторане, чтобы встретить смерть весело и пьяными.

Но в ту же ночь в Хайфском порту стали разгружать обещанные Бен-Гурионом суда с оружием — в основном чехословацким. И приземлился самолет Boeing 377 Stratocruiser. В нем находились в разобранном виде четыре мессершмитта, изготовленные на чешском заводе еще для люфтваффе. Чешские же механики спешно собрали их.

На фюзеляжах и крыльях там были нацистские кресты. Их закрасили и нарисовали вместо крестов шестиконечные звезды.

Это был весь парк боевых самолетов израильских ВВС. У одного при пробных стрельбах собственной пушкой был сбит пропеллер. Второй разбился при взлете. Оставшиеся два тут же подняли на боевое задание. За штурвалом одного из них сидел бывший летчик королевских ВВС, будущий командующий ВВС Израиля, автор воздушной операции, обеспечившей победу в Шестидневной войне, а много позже — седьмой президент Израиля Эзер Вейцман, племянник первого президента.

Когда они появились над египетской танковой колонной, двигающейся на Тель-Авив, и открыли огонь на бреющем, там началась паника. Египтяне настраивались на веселую прогулку для расправы над евреями. Они не были готовы к тому, что их эти евреи станут атаковать с воздуха. Колонна остановилась и повернула назад. Так произошел перелом.

С этого  началась военная победа — после достигнутой дипломатической, а затем и ментальной. Так появилось это государство, которого вполне могло не быть, если бы за сутки до его провозглашения его основатели были рациональны.

Вступление, первый текст автора, вторая часть.